Возвратившись из горной «двойки», основательно усложнённой обилием снега в горах, и денёк отдохнув, я решил распечатать фотографии похода...

Борис Скворцов , Киргизская Республика

Молодёжное общежитие Сибирского НИИ авиации имени академика Чаплыгина находится на окраине Новосибирска в предпоследней пятиэтажке перед частным сектором. Невдалеке шумит сад имени Дзержинского, а чуть ниже, в пойме речки Каменки, раскинулось море избушек, дружно дымящих в зимнюю пору трубами деревенских печек.

Общага старенькая, с удобствами по краям коридоров. Единственный холл на этаже занимает кухня с четырьмя древними электрическими печами. На первом, как и полагается – Красный уголок, а в непроветриваемом, сыром подвале расположены душевые комнаты и прачечная с единственной стиральной машиной «Сибирь», бьющей током при включении.

По сравнению с современным общежитием Новосибирского электротехнического института, которое четыре года назад я покинул, закончив учёбу на самолётостроительном факультете, нынешнее жильё кажется убожеством, однако имеет свои плюсы. Комнаты здесь – четырёх-, двух- и одноместные. Год назад, в порядке очереди, я стал обладателем девятиметровой одноместки на третьем этаже с видом на двухэтажные бараки и почувствовал себя вполне хозяином. Но как всё-таки было приятно, придя из очередного похода, растянуться на небольшом диванчике, недавно купленном взамен казённой койки!

И вот, возвратившись из горной «двойки», основательно усложнённой обилием снега в горах, и денёк отдохнув, я решил прямо у себя в комнате распечатать фотографии похода. Вчера вечером я проявил плёнки, их оказалось аж шесть штук. Значит, получится около двух сотен карточек. Не слабо!

В поход на Юго-Западный Ала-Тау набралась группа из девяти человек: четырёх мужиков и пяти барышень, одна из которых, татарочка Фарида из клуба «Энергия», являлась руководителем. Я присоединился к группе в последний момент, заменив собой инженера-конструктора Сергея Басканова, которого три года назад я же и затащил в его первый поход, на Салаирский Кряж. В этот раз у Сергея что-то не сложилось, и мы с большим трудом обменяли его билет на авиарейс «Новосибирск-Ташкент». Через двое суток «ТУ-154» с туристами на борту приземлился в столице солнечного Узбекистана. На календаре было 2 мая 1986 года.

Этот год по всем параметрам выдался непростым, например, в Грузии сошли небывалые сели, уничтожившие сразу несколько населенных пунктов. Юго-Западный Тянь-Шань расположен не так уж и близко от района бедствия, однако мы оказались последней майской группой, которую пропустила на маршрут выездная контрольно-спасательная служба, обосновавшаяся у стационарной навесной переправы через реку Коксу.

…Установив на столе портативный фотоувеличитель, я приготовил три большие кюветы: для проявителя, воды и фиксажа. Рядом на стул поставил ещё здоровенный таз с водой. По примеру одного из своих родственников глянцевал фотографии я только на утро, предварительно промывая их в проточной воде. Установив красный фонарь и приготовив пинцеты, я завесил окно своей «лаборатории» плотной палаточной тканью. Осталось профильтровать приготовленные два часа назад растворы и можно приступать.

Ну что ж, для начала прокрутим негативы! Так. Вот мы в Ташкенте, стоим на трамвайной остановке. (Интересно, у них городской аэропорт – чуть ли не в центре города). А вот мы у автостанции. Сколько трудов стоило раздобыть бензин для примусов, в самолёте-то его не провезёшь! Теперь – плотина Чарвакского водохранилища, вид из автобуса…

Фарида долго разговаривала с водителем, пока тот не понял, на котором километре трассы нас нужно высадить. Начало маршрута – подход к перевалу Кунгур-Бука. С этой точки был запланирован двухдневный траверс Коксуйского хребта: далеко внизу слева сияла тёмно-синяя Коксу, а справа, тоже далеко внизу, стремительно нёс свои воды ярко-жёлтый Чаткал.

А это ещё кто? А! Это мы беседуем с пасечником, расспрашиваем про тропу и обмениваем спирт… нет, вовсе не на медовуху, а на молочный напиток, похожий на кумыс, но крепостью, однако, градусов под шестьдесят. Попробовали напиток, идти тяжелее не стало, но почему-то исчезли все мысли из головы…

Первая ночёвка, за границей леса. Маленькая, вся в веснушках, Ира Таранова пытается разжечь примус. Рослая Ира Плюхина курит, задумавшись о чём-то своём.

Следующий день. Историческая встреча! На небольшой площадке у тропы, пересекающей очень крутой, уходящий в бездну склон, отдыхала другая группа. Вдруг от неё отделился небритый худющий парень и буквально набросился на меня, стискивая в объятиях. Изумлённая публика смотрела на нас, не понимая, что происходит, а я не сразу узнал Сергея Дерябина, мужа Веры Хвоиной, ныне жителей Ташкента.

Познакомились они ровно восемь лет назад в нашем походе, закончившемся трагедией в Чебдарском ущелье. Все трое были студентами НЭТИ: Вера училась со мной на ССФ, а Сергей – на радиотехническом факультете. Между прочим, с РТФ тогда набралось участников – добрых полгруппы. Сохранилось фото, где мы с Дерябиным стоим с перевязанными головами, «подстреленные» камушками, обнявшись, как раненные солдаты после боя. Было это за несколько часов до гибели Андрея Изотова, задавленного каменной глыбой…

Несколько снимков на Коксуйском хребте. Фотографировал Иван Яровой. Где-то внизу уже глубокие сумерки, а здесь – яркое солнце слева и глубокие, почти чёрные, тени справа, со стороны Чаткала. Я иду вторым, меня легко узнать по слегка перекошенному рюкзаку. Впереди по траверсу – перевал Чепкамыш, на котором мы встанем на ночёвку, прямо на снегу.

А вот и само место ночёвки, снятое откуда-то сверху. Кроме нас здесь расположилась встречная группа. Вопреки ожиданиям, переночевали прекрасно, но если бы погода хоть чуточку испортилась…

Вот именно! На следующем кадре – обелиск на перевале «Двенадцати туристов» с фотографиями каждого на металлокерамике. Судя по описанию, незадачливые путешественники попали здесь в непогоду, которую можно было просто переждать всем вместе в палатках, но началась паника, и все они расползлись кто куда на свою погибель…

Ещё один перевал на траверсе, сфотографирована вся группа. Участники из ещё одной встречной группы попросили щелкнуть их, ну а мы – нас. А вот и конец траверса – спуск с перевала Комарова. Озабоченное лицо Фариды, что-то ей не нравится на местности в сравнении с картой…

Первая стоянка на реке Коксу после хребта. Мои вибрамы приказали долго жить, и такой подлости от них я не ожидал! Чинил, чинил, а они, оказывается, просто сгнили, вот досада… Что ж, назавтра мы пройдём через кишлак Испай, и я куплю кирзовые сапоги, в которых буду топать до конца путешествия. Усталый Женя зачем-то последует моему примеру, и тоже наденет кирзачи.

Портреты пошли. Язвительная Плюхина смеётся – это над нами. Темноволосая и молчаливая Тома выглядит совсем угрюмо, в поход, похоже, попала случайно и больше не пойдёт. Маленькая кореянка Галя Ню что-то рассказывает Володе, который, как и большинство сильных людей, всегда спокоен, как змий. Ванька Яровой мажет лицо цинковой мазью, или, как её ещё называют, пастой Лассара. Скоро все намажемся! Под таким беспощадным среднеазиатским горным солнцем бесполезен любой крем…

Одна из участниц перед самым выходом на маршрут задумчиво спросила меня тэт-а-тэт: «Скажи, а вот как ты думаешь, после тебя мне легко будет идти?», – делая ударение на слове «тебя». О, Господи, видимо, имелась в виду тропёжка по снежной целине, я же вздрогнул, как ошпаренный, и машинально отозвался: «Не знаю…». Барышня с непонятным, но большим уважением посмотрев на меня, перевела разговор на другую тему.

Последний день перед перевалом Арзанова. Стоп. А это я пропустил, что ли? Да. Навесная переправа через реку Коксу, посередине – Галя. Хмурый "каэсэшник", что-то пишет в нашей маршрутной книжке про лавинную опасность в районе. Половину листа исписал.

На перевал Арзанова мы вышли затемно. Очень скоро начался участок сошедших ранее лавин. По снегу группа продвигалась страшно медленно - потому что всё вокруг было словно изборождено гигантскими бульдозерами. Не позавидуешь путникам, попавшим сюда в тот момент, когда колоссальные снежные массы, придя в движение, двинулись навстречу друг другу с обеих сторон ущелья…

Спускаясь на дно огромных снежных ям, затем, поднимаясь на снежные горы, мы потеряли слишком много времени. Выкарабкались из этого царства хаоса в самый разгар дня, так что вполне могли познакомиться и со свежей лавиной. Это понимали все. Но лишь когда мы прошли вперёд, послышался характерный гул, причём где-то очень далеко внизу.

Чем ближе подходим к крутому последнему взлёту на перевал, тем мрачнее становится руководитель. Но вот он – перед нами, этот резкий снежный подъём. Сзади что-то гремит-шумит, под ногами снег ухает, а под ним отчетливо журчат ручьи.

– Мы в ловушке! – вдруг невесело сообщает опытная Фарида. Народ, похоже, известие всерьёз не воспринимает. Галя даже пренебрежительно морщит свой очаровательный носик.

– Ну что! – напоминаю я как можно безмятежнее, – Такие участки положено проходить с выпущенными лавинными шнурами.

Лавинный шнур – это шёлковая лента длиной не менее двенадцати метров. Через каждый метр на ней показана стрелка «к телу» и нарисована цифра, означающая расстояние до человека, к которому шнур привязан. В случае попадания в лавину ленту должно выбросить наверх, её хорошо видно на белом снегу, и сразу станет ясно, где надо откапывать…

Достав из кармашка рюкзака шнур и привязав его к поясу, я напомнил всем о необходимости выдерживать интервал не менее пятидесяти метров и двинулся вперёд и вверх. Оглянувшись через некоторое время назад, увидел под собой группу, которая теперь казалась совсем маленькой на фоне снежного безбрежья.

Идётся легко, и при этом появляются какие-то новые, неизведанные ранее ощущения, которые трудно описать словами. Может быть, это сравнить со свободным полётом?! Подъём становится круче, и вдруг я попадаю на маленькую абсолютно ровную площадку, подготовленную когда-то на снегу туристами-лыжниками, очевидно, не успевавшими до наступления ночи спуститься к лесу.

Останавливаюсь и гляжу назад. Вижу прекраснейшую панораму Тянь-Шаньских гор. А на площадочке этой в принципе можно даже и прилечь, и подремать. В то же время абсолютно ясно, что гигантский снежный массив, на котором находится этот крохотный пятачок, в любой миг может стронуться с места и с невероятным грохотом двинуться вниз, набирая скорость и сметая всё на своём пути.

Смотрю вниз, но обнаруживаю только одну Галю, пробирающуюся метрах в шестидесяти от меня. За ней струится алый лавинный шнур. Становится совсем круто, и в какой-то момент я застопориваюсь. Ноги пробуксовывают, перемалывая снег, а я остаюсь на одном месте. Озадаченно смотрю по сторонам, подыскивая пути обхода.

– Лезь в лоб! – слышу вдруг и, оглянувшись, вижу лицо маленькой кореянки метрах в тридцати подо мной.

– Да вот не получается… – сетую я.

– У всех получается, а у тебя не получается! – слышу абсолютно бессмысленный комментарий и вдруг замечаю справа от себя затянутые ледяной плёночкой, едва различимые старые следы.

Осторожно переместившись метра на три вправо, делаю попытку пройти по этим следам и, сокрушая ледяную плёнку, (о чудо!) спокойно преодолеваю, казалось бы, непроходимый участок. «Уф! Ну, это просто счастье какое-то…» – мыслю я и обращаю внимание на Ню, которая безнадёжно пытается пролезть напролом.

– Тебе человеческим языком говорят, что там непроход! – гаркнул я, – и, что над тобой висит, ты не видишь! Иди там, где все! – не очень вежливо добавив напоследок, полез дальше. Громких звуков на сыром снегу можно было не опасаться.

Продвигаться становится намного легче, и через полчаса, порядком уставший, я оказываюсь на перевале. Высота – около 3500 метров над уровнем моря. Меня встречают крупнозернистый зимний снег и мороз, наверно, градусов под двадцать! Постепенно подтягиваются остальные участники, первой появляется Галя.

– Признаю свою неправоту! – весело констатирует она, – Там на самом деле невозможно пройти.

– Ага! – торжествующе отзываюсь я, – Вот то-то же и оно!

Показывается Иван Яровой и что-то комментирует весьма довольным тоном. Мы все выглядим сейчас достаточно экзотически: в разнокалиберных тёмных очках на фоне густо намазанных цинковой мазью физиомордий. Подходят остальные. Фарида, как и положено, прибывает последней и удовлетворённо командует:

– Обед!

Взявшись за разжигание примусов, вдруг слышу голос дежурного Жени:

– Ага, правильно, давай, а то я всё уже…

Глянув на него, прихожу к выводу, что Женька, на самом деле выдохся. В этот момент появившаяся Плюхина почти шёпотом горячо сообщает:

– А знаешь, когда ты шёл, за тобой шнур тянулся как струйка крови, а сзади всё гремело, и снег под нами проседал… Мы с девчонками решили 6 мая теперь отмечать, как второй день рождения.

Вскинув голову, вижу над собой Иру Таранову и Тому, которая, насупившись, мажет слегка припухшие губы детским кремом...

– Ну, вот, здесь и заночуем! – не веря своим ушам, слышу я голос руководителя.

– Ага! – обрадовано подтверждает измочаленный Женя.

– Пошли, покурим… – многозначительно предлагаю я Фариде, беря за рукав её штормовки и отводя в сторону.

– А у тебя сигареты с фильтром? – хитро спрашивает она.

– Ты что, про перевал «Двенадцати туристов» забыла? – свистящим шёпотом осведомился я, когда мы отошли подальше.

– А ты на часы посмотри! – ехидно предлагает руководитель, – да и народ уже никакой.

– Ну а если непогода вдарит, а здесь и без того вон какая холодрыга!

– Вообще-то, правильно! Надо идти. Да и вниз – это не вверх, – вдруг легко соглашается Фарида и, наклонившись, на секунду снимает очки. Сделав совершенно круглыми глаза, она обескураживает меня своей откровенностью:

– Ёк твою мать! Как это мы проскочили!

И мы отправляемся вниз, в новую долину. Немного отдохнувший Евгений уже пытается шутить. Помаленьку, помаленьку, а до темноты дотянули-таки до зелёнки, благо никаких особенных препятствий по пути не встретили. У стоянки даже удалось насобирать некоторое количество дров, сэкономив тем самым бензин для примусов.

Дежурство, которое у нас традиционно начиналось с вечера, теперь было моим и Тарановой. Вместо рогулек я соорудил две треноги из альпенштоков. Развел костёр, и затем мы с Ирой сварили замечательный супчик из сборной сублимути. Поужинав, моментально уснули, даже не подозревая, что за перевалом Менджилки нас поджидает новый сюрприз…

Перевал Менджилки мы брали 9 мая, в день Победы. На подъёме я шагал замыкающим, фотографируя группу. Лавиноопасные участки, которые попадались по пути, носили в основном локальный характер и требовали от нас аккуратности и, в этот раз, по возможности, беззвучия. Впрочем, перестраховываться после перевала Арзанова почему-то не хотелось. Увидев, что группа остановилась на передышку под массивным карнизом, я слишком громко спросил:

– Где остановились-то, смотрите, что над нами висит?

Барышни, сделав страшные глаза, всячески показывают мне жестами, чтобы я не сотрясал разговорами воздух.

– Но ведь над нами тонны снега висят! – бодро подтвердил я и понял, что, либо сейчас кто-то грохнется в обморок, либо я сам совершенно справедливо заработаю в глаз.

Поднялись на перевал без особых сложностей, если не считать обилия рыхлого, словно свежевыпавшего, снега. Тропёжка отняла уйму сил, кроме того, требовалось внимательно просматривать отдельные участки перед их прохождением. Сразу за перевальной седловиной пришлось сделать большой крюк, огибая крутизну, и снова тропить и тропить, оставляя после себя снежную траншею. Мне вспомнилась одна походная сентенция: «Наелись снега».

Вздох облегчения вырвался у всех, когда мы покинули зону снегов. Устроившись в большом камине, пообедали, сократив затем время отдыха.

Очень скоро обнаружилось, что река, даже здесь наверху, весьма полноводна! Первые же броды пришлось брать «тройками», а в дальнейшем ещё и тратить время на поиск и разведку очередного прохода через реку. А обед-то был вообще-то намечен значительно ниже, в лесу, а ночёвку мы планировали делать уже в районе устья Менджилки, впадающего в реку Коксу.

Так и шли, выпуская то Володю, то меня на страховке с шестом в реку для того, чтобы разведать, можно ли здесь её пересекать или нет. Уже заметно темнело, а мы всё корячились, в очередной раз преодолевая силу течения реки, и не видели места на берегу хотя бы мало-мальски подходившего для стоянки.

Броды следуют один за другим и становятся всё заковыристей. В конце концов, в густых сумерках мы останавливаемся перед просто замечательным препятствием. Слева, впереди нас по течению, грохочет водопад, и непонятно даже, на какой глубине разбивается о камни на миллиарды брызг падающая вода. Справа – гладкий гигантский десятиметровый камень, отвесно уходящий вверх. На проход через реку остаётся лишь наклонная скользкая полоса шириной метра два, не больше, с мощной струёй воды, которую надо преодолеть, рискуя улететь в грохочущую тьму.

Останавливаемся здесь, другого выбора у нас просто нет. Первым делом разводим костёр, иначе через полчаса вообще что-либо разглядеть будет невозможно. Дров, к счастью, здесь хватает - и на пятачке, и сзади по тропе. Место для костра вполне приличное, хотя и почти на краю водопада, но где же будем устанавливать палатки?

Фарида решила поставить свою палатку буквой «зю», вокруг выступа, отходящего снизу от гигантского камня, а мы с Иваном обнаружили чуть позади камня минимальную по размеру, но ровную площадку под шероховатой отвесной стеной ущелья, уходящей непонятно далеко вверх в темноту. Эту площадку потребовалось освободить от камней, нападавших сверху.

Очистив место, мы стали разворачивать палатку, и тут я подумал, а что если какой-нибудь камень свалится на нас ночью. Задрав голову кверху, обмер: метрах в тридцати точно над нами нависала слабо освещённая отблесками костра глыба, размером где-то с книжный шкаф, с надорванным правым краем.

– Смотри! Иван! – воскликнул я.

Минуты три мы с Яровым вглядывались в неожиданно обнаружившуюся опасность, тщетно пытаясь различить хоть какие-то подробности. Подошла Фарида:

– Это выступ. Я его с самого начала разглядела!

– А ты уверена, что это именно выступ? – быстро переспросил Иван.

– Если честно, то не на сто процентов, – покачала головой она.

Сели ужинать и тут же почувствовали просто смертельную усталость. Когда же все, кроме трезвенника Ярового, с любезного разрешения руководителя группы приняли в честь дня Победы по колпачку спирта, появилось непреодолимое желание тут же уснуть. Обитатели второй палатки удалились, и у костра остались я, Ваня, Галя, и Ира Таранова.

– Ну, что решим? – задал вопрос Иван.

– Наверно, придётся ночевать у костра, – предположил я.

– А разве есть другие варианты? – спросила Таранова.

– Как решите, так и сделаем, а я на всё согласна! – почти весело, без тени беспокойства, заявила Ню.

Очень скоро выяснилось, что поспать у костра не удастся, безбожно мёрзнут спины, а мизерная площадь не даёт никаких возможностей для манёвра. И вот тут-то колоссальная усталость после тяжёлого дня вдруг вызвала совершенно невероятный эффект. Так приспичило залечь в спальник, что сделалось просто безразлично, свалится камень или нет. «Ёлки-палки!» – тупо удивился я, – «Так что же это получается: спать хочется больше, чем жить…»

– А может, всё-таки пойдём в палатку, – вдруг предложила Ира.

– Вы знаете, – в ответ произнес Иван, занимающийся, в том и числе планерным спортом, – это похоже на прыжок с парашютом. Конечно, есть вероятность, что он не раскроется, но обычно ведь раскрывается.

– Тогда пошли что ли… – промолвил я, а Галя промолчала, но на лице у неё было написано: «Ну, вот и славно!»

Мы залезли в палатку и моментально уснули безо всяких снов и не проснулись бы, наверно, даже в случае землетрясения. Фарида спала, укутавшись и свернувшись калачиком на свежем воздухе, вплотную к своей, непонятно как поставленной палатке – внутри места не хватало. И приснился ей сон: мы, задавленные глыбой, лежим почему-то на открытом воздухе и укоризненно глядим на неё остекленевшими глазами. Руководитель, оказывается, с самого начала поняла, что это – ни какой не выступ, но решила нас не пугать.

Утром же, поглядев наверх, и убедившись при дневном свете, что громадный камень просто каким-то чудом до сих пор ещё не соскользнул вниз, я разбудил всех. Бросив взгляд на глыбу, поспешно собрали палатки, а Фарида моментально приняла решение – не задерживаясь, сниматься и идти до нормального места, а там уж и завтракать. Заодно она рассказала про свой сон.

К утру таяние снегов резко замедлилось, уровень воды в реке упал, и брод, казавшийся вчера неосуществимым, сегодня был сделан совершенно безболезненно. Завтракали мы там, где изначально планировалась ночёвка – у слияния с рекой Коксу. По плану нынешний день должен быть завершающим, но до воспетого Сергеем Никитиным посёлка Брич-Мулла оставалось ещё, наверное, не менее сорока километров.

Часа через полтора ходьбы тропа стала подниматься над рекой, а дальше я вспомнил иллюстрации к детской сказке «Доктор Айболит». В знаменитой книге на рисунке была изображена отвесная каменная стена ущелья, в которой имелась полочка, за которую сорвавшийся добрый доктор Айболит пытается зацепиться зонтиком. Надо сказать, что пробираться даже несколько километров по таким вот уступам – удовольствие ниже среднего, постоянно находишься в напряжении. Думаю, что для Томы это вообще было почти подвигом, впрочем – деваться тут было некуда.

– Каждый год там и люди гибнут, и скотина, – скажет потом пожилой таджик в Брич-Мулле.

А вот Брич-Мулла – это просто сказка! Представьте что, после преодоления опасных препятствий, вы вдруг попадаете на этакую идеально ровненькую тарелочку среди гор, с цветущими садами, специальными дорожками для ишаков и местными жителями, каждый из которых зовёт вас переночевать у него в гостях. Будучи растроганными, мы потратили здесь почти всю оставшуюся фотоплёнку. Чтобы никого не обидеть, не стали останавливаться, а прошли дальше и спустились на берег невероятно мутного Чарвакского водохранилища.

Расположившись на песке, в сгустившейся темноте разожгли примуса. Дров здесь практически не было, да и остатки бензина надо было куда-то девать. Минут сорок кипятили возмутительно грязную, с пятнами мазута, воду, перед тем как начать готовить ужин. Даже без костра здесь было тепло и уютно. Ужасно хотелось спать, но как можно было тратить время на сон, если уже завтра мы покинем эти замечательные места! Пели под гитару у примусов до рассвета.

Утром, выйдя на трассу, попросились в служебные ташкентские автобусы и, засыпая на ходу, доехали до города. Билеты на самолёт значились на завтрашний полдень, и я поехал в гости к Дерябиным, а остальные расположились на траве, в спальниках прямо под открытым небом у аэропорта.

…Закончил печатать фотографии в четвёртом часу утра. Сбросив занавесь, я открыл настежь окно, вдохнул свежего майского воздуха, упал на диванчик и уснул, даже не вылив использованные фоторастворы.

Проснувшись в десятом часу дня, я ощутил себя полным сил и энергии, как это обычно бывает после горных походов. Ликвидировав последствия вчерашнего мероприятия, я взял таз с фотографиями и… пошёл в душ. Промыв снимки и насладившись ощущениями от контрастного купания (перебегал из одной кабинки в другую – из самой горячей воды в самую холодную), вернулся в свою комнату и, легонько позавтракав, занялся глянцеванием фотографий.

Через полтора часа последние фото отщёлкнулись от горячих хромированных пластин электроглянцевателя, и я выдернул шнур из розетки. Тут мой взгляд случайно упал на тюбик с резиновым клеем, и я вспомнил прочитанный когда-то в журнале «Наука и жизнь» совет: если фотографии приклеивать резиновым клеем, то они не пожелтеют!

Достав из встроенного шкафы студенческий тубус с листами ватмана, нашёл затем кнопки, и работа закипела. Скоро стены моего жилища были превращены в фотостенды, а я ходил по комнате, с удовольствием рассматривая то одну, то другую фотографию. В это время в дверь тихонько постучали. Я крикнул: «Открыто!», и ко мне вошла наша новенькая, симпатичная блондинка Света, недавно пришедшая в институт по распределению.

– Скажете, Вы ведь председатель Совета молодых специалистов… ой, что это у Вас?

– Да вот пришёл из похода и сделал фотки, а по молодым специалистам лучше уж поговорить в понедельник на работе, там и бумаги все…

– А можно фотографии посмотреть?

– Конечно!

– Это где Вы ходили?

– По Юго-Западному Тянь-Шаню.

– Рюкзаки, наверно, тяжёлые у Вас…

–В зимних походах тяжелее.

– Послушайте, а вот как позвоночник чувствует себя при таких нагрузках? Я только что курсы мануалистов прошла, поэтому интересно!..

– Ёлки-палки, так ты же мне можешь профессионально размять спину! – воскликнул я, не замечая, что перешёл «ты».

– Ну, не то, чтобы профессионально, но попробовать можно. Крем какой-нибудь есть?

– Есть цинковая мазь для лица и детский крем для губ, – выпалил я.

– Что-о-о-о?! – изумилась девушка.

– Ах, не обращайте внимания, это мы в походе так извращались…

– Так значит, на фото вы все намазаны цинковой мазью, а мне показалось – зубной пастой.

– Кто-то пробовал пастой, но цинковая мазь лучше.

– Ну, ладно, давайте мне Вашу спину и детский крем.

Света заставила меня скинуть новенькую синюю олимпийку, наброшенную на голое тело, лечь без подушки на диван животом вниз и, положив голову набок, вытянуть руки вдоль туловища. Затем я испытал сильное смущение, ощутив оголившиеся ягодицы.

– А вот здесь, между прочим, проходят очень важные нервы, – сказала она, чувствительно хлопнув ладошкой сначала по одной ягодице, потом – по другой. – Когда в старину помещики пороли девок розгами, те прямо на глазах хорошели. Плёткой, кстати, тоже неплохо, но розгами лучше! – цитировала она какой-то старинный лечебник.

Я хотел, было, что-то возразить, но массажистка настолько умело взялась за мою спину, что мне оставалось только раскрыть рот от удивления. А когда очередь дошла до моей шеи и натруженных плеч, то я чуть ли не постанывал от наслаждения, смешанного напополам с пыткой.

– А что в походах вы друг дружке массаж не делаете? – спросила она, переходя на какие-то щипковые манипуляции в области лопаток.

– В этом походе – в общем-то, нет, а вот в летних – зачастую.

– Ну, тогда услуга за услугу. Завтра Вы мне сделаете массаж! – уверенно сообщила она, закончив свою работу.

– Ой, да у меня же так не получится!

– Ничего, я Вам подскажу, как нужно правильно – заверила Света, укрывая меня пледом, – полежите теперь хотя бы полчасика.

– Кстати, плётку для меня готовить не надо, я принесу свою, – произнесла она, покидая комнату.

Подпрыгнув на диване, я уставился на захлопнувшуюся дверь.

– А-с-с… – спросил я у двери, – А-к-к…?

На следующий день, в это же время в мою комнату тихонько постучали. Увлечённой чтением только что купленной книги, я вздрогнул и поплёлся открывать. Сердце почему-то ушло в пятки. Сразу в обе. Оно синхронно билось там, внизу: слева и справа. Щёлкнул замок и на пороге появился… рослый пожарник, он же турист-водник, Шура Печкунов, одетый в застиранную военную зеленоватую рубашку и старенькие галифе. Зажав в зубах дымящую «Беломорину», он минуты две что-то озадаченно читал на моём лице, затем повёл могучими плечами и произнёс:

– Ты ведь только что вернулся! Одолжишь мне на три дня кое-что из снаряжа – я «чайников» обещал подрессировать маленько… Кстати, а вы-то как сходили?